Labai įdomus straipsnis, bandantis sulyginti Miuncheno sandėrį ir Molotovo-Ribentropo paktą pastarojo nenaudai -> žioplumas vs išdavystė. Autorius – rusas (beveik)šovinistas, tačiau dar turintis blaivaus proto.
Žemiau – išsaugotas tekstas – neduokdie, ultra-sovietistai ištrins 😉
Предвоенная история – концептуальные мысли.
Меня не перестаёт удивлять: неужели так много народу заблудились в трёх соснах истории предвоенного периода? И ведь я говорю не о прожжённых сталиноидах типа Мухина. В последние годы наметился новый тренд – искать „золотую середину“ между правдой и ложью, из двух зол выирать среднее. Не прославляя ПМР как особо мудрый, люди ищут самые немыслимые аргументы, чтобы правдать действия СССР. Попробую помочь сим заблудшим душам выйти обратно на тропу исторической правды.
Горькая правда заключется в том, что в результате ПМР Советский Союз действительно вошёл во вторую мировую войну в качестве агрессора. Тот факт, что СССР формально не находился в союзе с нацистской Германией, не отменяет этого – агрессором можно быть и самостоятельно, без гитлеровской „помощи“. Никакие агрументы из области „реальполитик“ не могут изменить сути произошедшего. Более того, если разобраться, то корни 22 июня 1941 года лежат именно в предвоенной политике СССР – хотя бы потому, что нигде ещё они лежать не могут. Разве это не очевидно?
Чтобы понять разницу между, скажем, Мюнхенским договором и ПМР, необходимо вспомнить, какие именно территории по Мюнхену получили…АНГЛИЯ И ФРАНЦИЯ. Да да, не Германия, не Польша, не Венгры, а АНГЛИЯ И ФРАНЦИЯ. Вы можете назвать эти территории? Я – не могу. Ибо таковых не существует в природе. А теперь вспомните что по ПМР получил СССР. Вспомните что СССР „присоединил“ или, как говорили коммунисты, „освободил“ в 1939-1940 гг. Теперь разница понятна? Это разница между глупостью Чемберлена и преступностью СТалина, между недальновидностью Даладье и агрессивностью СССР. Разница между Мюнхеном и ПМР – это разница между глупостью и преступлением, товарищи. Помните это.
Справедливости ради стоит отметить, что ПМР не являлся ещё необратимой ошибкой. Наоборот, весь ход второй мировой мог пойти иначе, если бы СССР напал на Германию в мае 1940 года. Почему же этого не произошло? Насколько слепым нужно быть, чтобы пропустить возможность поставить „детский мат“ Гитлеру? Был ли Сталин слепым? Победа над нацистской Германией, если бы после неё все аннексированные Советским Союзом территории были бы возвращены владельцам, позволила бы смыть позорное пятно пакта Риббентроппа-Молотова и даже представить его в виде мудрой и дальновидной политики. Почему же всё случилось так, как случилось?
Тут мы подходим к сокровенной истине. Она в том, что сталинская политика в предвоенные годы была амбивалентна – она включала в себя два элемента: обеспечение безопасности СССР и продвижение коммунистической доктрины за пределы СССР. Эти два элемента находились между собой в сложном диалектическом взаимодействии; временами они усиливали друг друга или взаимно уничтожали; они постоянно менялись местами в системе сталинских приоритетов, подменяя друг друга. Чтобы понять истоки трагедии 22 июня, нам надо разобраться в тонком взаимодействии двух эти мотиваций в сталинской голове.
В период между приходом к власти в Германии нацистов и заключением ПМР СССР проводил вполне адекватную и правильную политику – были отброшены ошибочные лозунги о „социал-фашизме“, отменено расширительное толкование фашизма как любого не-коммунистического течения, в результате которого можно было под „фашизм“ подвести что угодно. Коминтерн был мобилизован на строительство „Народных фронтов“, пошло строительство системы коллективной безопасности, заключались военные союзы (Советско-французский, советско-чехословацкий и др.). Нельзя было не приветствовать и помощь Советского Союза республиканцам в Испании.
Как же получилось, что Гитлер смог преодолеть рубежи этой обороны? Именно сюда историческая справедливость требует поместить те ошибки, которые допустили в предвоенные годы страны Запада. Позволив Гитлеру усилиться в тот период, пока развитие нацизма было внутриевропейским процессом и СССР не оказывал ещё прямого влияния на ход этих событий, страны Запада безусловно совершили трагическую ошибку. Оккупация Франции, бомбёжки Англии стали той ценой, которую народы этих стран вынуждены были заплатить за близорукую политику своих руководителей. Причины этих ошибкок – отдельная большая тема, выходящая за рамки данного обзора. Пока что нам важно понять одно – это были именно ОШИБКИ, совершённые в результате неправильной оценки угроз. В этом их отличие от действий СССР на следующем этапе.
Итак, Мюнхен состоялся; уже через полгода стало ясно, что он был ошибкой. Польша получила западные гарантии; Гитлеру явно дали понять, что во втором туре „большой игры“ его излюбленные средства – ложь, блеф, обман, притворство – больше не будут действовать. Чемберлен понял, что Гитлер „не джентльмен“. Но чтобы Чемберлен смог понять, кем же мистер Гитлер являлся на самом деле, фюреру нужно было следующий шаг – начать войну.
Гитлер никогда не смог бы начать войну, если бы летом 1939 года был заключён прочный антигитлеровский союз между западом и СССР. Мы никогда уже не узнаем, почему этот союз не состоялся. Очевидно, что Запад не приложил достаточно усилий для диалога с СССР. Но в то же время смешными выглядят обвинения сталинистов в адрес Запада о том, что, якобы, Запад подталкивал Германию к нападению на Восток. Ведь для этого Гитлеру сначала надо было захватить Польшу, а у Польши есть английские гарантии. 3 сентября Англия и Франция объявили Германии войну, но активных боевых действий на суше не начали. Загадка „странной войны“ много десятилетий не даёт покоя историкам. Больше всего её любят коммунисты. Для них „странная война“ – доказательство того, что Запад толкал Гитлера на СССР. Но если и так, то зачем вообще объявлять Гитлеру войну? Зачем было давать гарантии Польше? Почему не проводить политику умиротворения до конца? Почему не сделать вид, что война – восточноевропейское дело, а у Запада и Германии нет никаких претензий друг к другу?
Корень этой ошибки Запада лежит там же, где и предыдущей. Он лежит в области общественной психологии и связан с результатами Первой мировой войны. Чудовищный ущерб, который Первая мировая нанесла Франции – при том что Франция в войне победила – оказывал парализующее действие на французов. Бытовало убеждение, что любой худой мир лучше любой, самой доброй ссоры – разумное предположение, но не в этот раз! Если же войне суждено начаться, надо вести её с минимальными потерями, сидя в обороне, задушить Германию блокадой – так, как это уже сработало в 1914-1918 годах. Французские и английские политики предвоенных лет не были Нострадамусами – у них не было оснований считать, что доктрина первой мировой войны не будет работать во второй мировой. Французские солдаты не хотели „умирать за Данциг“. Ошибка состояла в том, что, умирая за Данциг, они умирали бы за Париж – так же как русские солдаты в Первой мировой умирали за Париж, погибая в мазурских болотах.
Чтобы безопасно напасть на Польшу, а затем столь же безопасно напасть на Запад, а в последствии максимально благоприятно напасть на СССР – для всего этого Гитлеру необходимо было участие в его планах Советского Союза. Нейтралитет, а лучше сотрудничество. В истории с пактом Риббентроппа-Молотова Гитлер проявил себя столь же гениальным психологом и искушённым интриганом, как в истории с Мюнхеном. В обмен на нейтралитет СССР Гитлер „откупился“ от Сталина. Гениальность манёвра состояла в том, что Гитлер расплатился ЧУЖИМИ территориями! Такими же чужими, какой для Запада была Чехословакия при Мюнхене. Разница заключается в том, что в Мюнхене лидеры Запада обманули себя, Гитлер же обманул Сталина. Почему неглупый Сталин купился на уловку?
Мы возвращаемся вновь к двум элементам сталинской политики в предвоенные годы. Казалось бы, интересы обеспечения безопасности должны всегда превалировать над желанием продвинуть своё влияние вовне. Первое – суровая безусловная необходимость, второе – приятный, но не обязательный политический „десерт“. Увы, Пакт изменил всё. Систему коллективной безопасности построить не удалось; уже одно это ослабило сталинский энтузиазм в этой области. И тут Гитлер, тонкий психолог, нанёс удар. Он предложил Сталину резкое расширение сферы советского влияния. При этом параллельно создавалась иллюзия того, что безопасность СССР укрепляется. В голове стали произошло критический, главный сбой – ему стало казаться, что, расширяя советское влияние на соседние нейтральные страны, он убивает двух зайцев – укрепляет безопасность и достигает политической выгоды по пункту №2. На деле это вполне могло выглядеть так – если понимать безопасность в крайне узком, техническом смысле, подразумевая что перемещение границы СССР на 300 километров на Запад радикально улучшало безопасность страны. Именно такова точка зрения официальной советской историографии – 2 года мира и 300 километров территории сыграли важную роль в том, что СССР устоял в 1941 г. Абсурдность этого аргумента, я думаю, всем понятна.
Сталинская ошибка состояла в том, что он, купившись на „бесплатный“ сыр в виде „подаренных“ ему Гитлером территорий чужих нейтральных государств, заигравшись, принёс в жертву интересы безопасности своей страны. Правильным поведением было бы либо отказаться от отравленного гитлеровского „десерта“, предотвратив мировую войну, либо, приняв его, обмануть Гитлера и ударить ему в спину, пока его войска заняты на Западе. После чего следовало полностью вернуть все территории, освободить все страны, обеспечив, на долгие десятилетия, добрососедские отношения и с Польшей, и со странами Балтии. Вместо этого все инорусские земли, населённые враждебными к СССР и русскому народу прибалтами и западными украинцами – все они остались в составе СССР, играя роль мины замедленного действия. Спустя полвека после 22 июня 1941 года Советский Союз наступит на эту мину снова – и на этот раз это будет стоить империи жизни. Но это уже другая история.
Позволю себе крамольную мысль. Народы стран-участниц войны заплатили цену, адекватную той негативной роли, которую их страны сыграли в той войне. Глупость Чемберлена и Даладье обошлась англичанам и французам не слишком дорого. Германский народ потерял 19% своей численности – такова плата немцев за гитлеровские преступления. Народ Советский потерял 14% – такова цена сталинский преступлений и сталинской глупости, вместе взятых. Почему в абсолютном выражении нам досталось больше всех – 27 млн? Ведь мы объективно лишь вторые после немцев по вине, а потеряли вдвое больше. Мне кажется, тут играет роль „цивилизационный коэффициент“, равный двум. Преступный гитлеровский режим, и режим, пришедший ему на смену, относились к своим гражданам несравненно лучше, чем сталинский СССР – к своим. Пленённые союзниками немцы в 1952 году уже жили припеваючи дома – в то время как пленённые немцами советские люди томились в лагерях своей страны. Режим, не жалевший людей в мирное время, не мог щадить их и во время войны. И в этом тоже разница, господа.
Благодарю тех, кто дочитал до конца.
